Своей публикацией «Человек – это звучит горько» («Российская газета», 06.03.2018), ее автор П. Басинский, доказывает, что закрывать горьковскую тему он не собирается. Монография «Горький», вышедшая в серии «ЖЗЛ» в 2005 году, – это только подступы. Горького одной монографией не охватить. О «Жизни Клима Самгина», к примеру, П. Басинским сказано мимоходом. И понимания, что за труд такой – «Клим Самгин» – ты, читая монографию, не обретешь.
Басинскому это и не нужно. В концепцию «Горький и его религиозное сознание», которую он разрабатывает, история Клима Самгина не очень вписывается. Отсюда – и пропущенные страницы. Нет о «Деле Артамоновых». Нет о «Дачниках». О «Врагах». О «Детях солнца».
Дм. Быков, так же отметившийся в теме «монографический Горький», предостерегает: «Горького читать нужно осторожно». Почему осторожно? Нужно читать азартно. Так, как написано.
Но размышлять о прочитанном (тут я с Дм. Быковым соглашусь) следует осторожно. Медленно. Теперешний Горький – для неспешного осмысления. Он только при этом условии открывается. Во всей полноте. Будто бредешь Россией. От Волги. От ее берега, где насмерть схватились Челкаш и Гаврила. Туда – на архангельский север. Или на юг, к Каспию. Там, где рыбачит такая же вольная, как каспийская волна, Мальва.
К Самгину тянет. Вот мнение коллеги, только-только одолевшего «Самгина» - известного журналиста Георгия Климова. «Что на этот раз вычитал? – спрашиваю, понимая, что книга не читается, а перечитывается. «Книга – будь здоров. Сейчас понимаю, что она о том, как рушится человек. С е г о д н я ш н и й». Вся интеллигенция сегодняшняя состоит из Самгиных. Это я уже от себя. Он пророк, этот Максим Горький, по основной фамилии ПешкОв Алексей Максимович.
Именно ПешкОв, а не Пешков, объявивший миру, что человек – это звучит гордо. А вот, по мнению сегодняшних истолкователей, вовсе не гордо, а очень даже горько. «Да. Он любил человека, но странною любовью, – утверждает П. Басинский. - <…> все-таки это была любовь прохожего к чужим детям. Зачем он вечно следил за людьми, не делая в этом между ними различия (будь ты хоть извозчик, хоть уголовник, хоть Лев Толстой)? И зачем сочинил странную сказку о Человеке?»
Зачем задавать вопросы, на которые сам П. Басинский ответил еще в 2000 году, готовя предисловие к горьковской «Книге о русских людях» (изд. «Вагриус», 2000). Вот что он писал: «Именно в мемуарном жанре он (М. Горький) создал ряд несомненных шедевров русской прозы ХХ века», особо упомянув при этом о Льве Толстом. Цитирую: «Воспоминания о Льве Толстом в свое время перевернули представления многих об этой личности». И это «взглядом прохожего» Горький высмотрел в Толстом то, что потом перевернет представление многих о личности этого величайшего из людей?!
«Книга о русских людях» исчерпывающе объясняет этот «ненасытный горьковский интерес» к человеку. И то, почему применительно к героям этой книги слово человек произносится гордо. «<…> русский народ – самый благодатный материал для художника», – пишет Алексей Максимович.
И в подтверждении этой мысли дает на страницах своей книги целую россыпь характеров – от интеллигентов до философствующих босяков, от «новых людей» до простых сердцем нижегородских мещан, или мечтателей, как они называют себя, доказывая, что правды не нужно, потому что «мечта нужна, на голой правде государства не построишь. Нет такого государства».
Каков человек!.. Не миф, сотворенный о нем, а человек! Из жизни. Из желания обойти Русь от края до края, чтобы постичь ее людей. Горький был обречен странствовать. Его бродяжничество с отъездом из России не закончилось. Обосновавшись на Капри, он своей привычке странствовать не изменит. Только странствия эти у него теперь обретут форму эпистолярных посланий. Более двадцати тысяч писем отправил писатель из Италии по самым разным адресам.
Что такое письма Горького? Опять же, попытка всмотреться в человека. Затеять с ним разговор по душам. «Счастливейшая страна Россия! Сколько интересной работы в ней», - повторит он вслед за Н. Г. Гариным-Михайловским, слушая его рассказы о Маньчжурии, о строительстве КВЖД, о том, как все на Дальнем Востоке идет в рост. Как прирастает им Россия.
А вот что вспоминал в 1934 году Петр Павленко, побывавший на Дальнем Востоке вместе с А. Фадеевым и Р. Фраерманом по командировке «Правды». «Я только что вернулся с Дальнего Востока и мои рассказы о том, что я там видел, интересовали Горького, никогда не бывавшего восточнее Волги. Но о Дальнем Востоке он знал до удивления много, и часто оказывалось, что я, побывавший там, знал меньше, чем он, следивший за тихоокеанским побережьем только по литературе».
Поправим Петра Андреевича. По литературе и по письмам, отправленным Горькому из наших мест. Первое письмо, которое он получил с Дальнего Востока, было отправленное в 1924 году из Никольск-Уссурийска.
Писали члены литературного кружка Фабричного семилетнего училища, открытого при железнодорожных мастерских станции.
Горький ответил им из Неаполя. Ответ можно прочесть в газете «Красное знамя» за 29 марта 1928 года.
4.IV.26. Неаполь. М. Горький».
А вот письмо рабкорам корейской газеты «Авангард». Отправлено 28 сентября 1928 года из Москвы.
8.IX.28. М. Горький».
В первой редакции очерка «В.И. Ленин» Горький вспоминает о том, как навестивший его на Капри Ленин, глядя как осторожно рыбаки распутывают сети, изодранные и спутанные акулой, заметил:
– Наши работают бойчее.
А когда я выразил сомнение по этому поводу, он, не без досады сказал:
– Гм-м, а не забываете вы, живя здесь, Россию?».
С Лениным сегодня принято не соглашаться. Но соглашаться в данном случае нужно. В его словах – правда. Правда в том, чтобы не оторваться, не забыть. В эмиграции Горькому не было места. Его современники понимали это. Надеюсь, это понимаем и мы, сегодняшние. И П. Басинский придерживается той же точки зрения. И у другого выдающегося эмигранта нашего времени – А.И. Солженицына, при всей неоднозначности его отношения к Алексею Максимовичу, была та же точка зрения.
К мысли о том, что его место в России, Горького возвращали и письма, которые он получал.
«Читайте больше, внимательнее, учитесь, учитесь, и – кто знает? – может быть, через 3-5 лет начнете писать отлично. А пока пишите для себя, не показывая людям стихи Ваши. Это для того, что неосторожные или малосведущие люди могут похвалить Вас, а похвала неосторожная, неумелая – может повредить Вам, милый мой, далекий человечек.
23.Х.28. Италия. Сорренто. М. Горький».
Милый, далекий человек – это Вера Жакова. Ей 14 лет, она живет в Благовещенске. Учится. Пробует писать. У нее пока больше не получается, чем получается. Но Вера очень настойчива. Она все равно будет писательницей. В ее воображении уже поселились и «черный человек», зодчий Федор Конь, и воительница Настасья Хлопова, героиня пугачевских летописей, и Василий Баженов, и механик-самоучка Иван Кулибин. Она обязательно напишет о них. Это будет ее «Книга о русских людях».
Книга Веры Жаковой «Очерки. Повести. Рассказы» будет издана в Амурском книжном издательстве в 1963 году. Ее автор уйдет из жизни в 1937 году. Ей только-только исполнится 22 года. Это все, что ей было отпущено. И все эти годы она будет чувствовать опеку Алексея Максимовича.
«Родной Алексей Максимович! <…> Мне так хочется работать, а главное поблагодарить вас за то ослепительное счастье, которые вы мне дали – счастье работы».
Нам известны восемь писем Горького Вере Жаковой, опубликованные в 30-м томе Полного собрания сочинений писателя. Но это – лишь часть их переписки. Горький разговаривал с Жаковой требовательно. Сурово. Порой беспощадно. Жакова называла его письма «ругательными». Отчаивалась. Плакала. Но рук не опускала: «Легче умереть, чем оставить то дело, которое Вы мне поручили», – напишет она ему.
А вот строчки из писем, которые посылал ей Горький:
«Работайте так, чтобы не получалось «коряво», в чем вы сознаетесь в письме ко мне. Вы девушка даровитая и должны работать очень серьезно, очень тщательно. Это Ваша обязанность не только перед страной, но и перед самою собой. Не торопитесь «написать». Работайте больше, это Вам полезно, девушка в очках».
14.03.1934. Москва».
«Не торопитесь. Верочка, дитя мое! Литература – это труднее, чем любовь. Вам грозит болезнь, которую можно назвать: перенасыщение и утомление организованным знанием – перенасыщение, которое может обратиться в отвращение к знанию. Отнеситесь к этим моим замечаниям серьезно, ибо я серьезно желаю Вам хорошего, здорового роста. Не суетитесь. Тимоша приглашает Вас в Горки.
14.05.1934. А. Пешков».
Читатель Веры Жаковой запомнит ее блестящее, обещающее начало. Продолжения не последует. Ее жизнь – это горение, поддерживаемое Алексеем Максимовичем. Потом этот огонь поддерживать будет некому. Остался черновик незаконченного очерка Веры Жаковой об Алексее Максимовиче. «<…> Каждый вечер я подхожу к его портрету и тихонько говорю ему: «Милый, ласковый Алексей Максимович! Всем сердцем, всеми мыслями я всегда с Вами…»
Переписка Горького и Веры Жаковой началась в 1928 году. Тогда же в жизнь Алексея Максимовича вошел еще один корреспондент, написавший ему с Дальнего Востока: комсомолец Василий Кучерявенко, обратившийся к нему в Сорренто из шахтерского поселка Тавричанка. Рабочий парнишка посылает ему в Италию свой первый литературный опус – рассказ «Под песнь стали». «Спросить совета тут не у кого, – сообщает он, – пишу Вам в надежде, что прочтете». Горький по своему обыкновению не только прочел, но и выправил рукопись. Поработал, судя по пометкам, сделанным двумя карандашами, довольно основательно.
«Хотя рассказ был плох, – делился со мной Василий Трофимович, – и вряд ли годился для публикации». Письмом этим Кучерявенко дорожил. Хранил больше сорока лет, потом вдруг оно исчезло. Осталась фотокопия.
Мне повезло. Я видел оригинал. Держал его в руках.
«Горький был мне классово близок. Я сам воспитывался «в людях». Потому долго не думал. Отправил очерк. И сразу ответ получил. Он не просто грамматику выправил, все поля были испещрены. Почему так? И что тут не верно. И как нужно бы было. В общем, целая школа! И тут же приписка: учиться».
Советом Горького начинающий автор очень скоро воспользуется. В личном архиве писателя, поступившем в отдел рукописей и мемориальной работы ПКПБ им. А.М. Горького, хранится любопытный документ, датированный 1 августа 1931 г. со штампом Новороссийской (вся семья Кучерявенко перебралась к тому времени в Новороссийск) Ассоциации пролетарских писателей: «Согласно разверстки Р.А.П.П., командируется член Новороссийской ассоциации пролетарских писателей тов. Кучерявенко В.Т. на учебу в В / литфак. Ответственный секретарь РАПП Сагайдак».
Биография Кучерявенко один в один повторяет биографию страны. Вот ее схема. Отъезд на Дальний Восток (отклик на призыв партии) Служба на Тихоокеанском флоте. Работа комсорга на строительстве Тавричанского рудника. Затем выдвижение на партийную и советскую работу. Все годы Великой Отечественной войны Кучерявенко плавает на судах ДВМП в должности помполита. Это будут легендарные транспорты «Трансбалт», «Донбасс», «Кингиссеп», «Кузнецкстрой».
С 1945 года он всецело занят только журналистской и литературной работой. В качестве корреспондента газеты «Красное знамя» принимает участие в боях за освобождение Кореи. Много публикуется в местной и общесоюзной прессе.
В литературном активе В. Кучерявенко навсегда останутся принесшие ему известность «Сказки Дальнего Востока» (1939) и сборник морских легенд «Золотые насечки» (1946). «Тов. Кучерявенко, – читаем мы в примечании к «Сказкам Дальнего Востока», –ревностный собиратель фольклора народов, населяющих наш край. Предлагаемый сборник, надо полагать, войдет в культурный обиход народов Советского Союза».
Издатели не ошиблись: собранное и обработанное Кучерявенко сказочно обогатило российский фольклор. Сказочно – в смысле щедро. Иначе и быть не могло. Именно этой работой ему советовал заняться А.М. Горький. Начинающий автор хотел оправдаться ею в глазах Алексея Максимовича за тот свой первый неуклюжий, кустарный литературный опыт.
Творческая неутомимость Василия Трофимовича, писательская самобытность, исследовательский дух и общественное служение всегда будут превалировать в этом не простом, очень созвучном своей эпохе человеческом характере, очень похожем на те, которые с таким знанием описал в своей «Книге о русских людях» Максим Горький.
Как просятся на страницы этой книги другие получатели корреспонденций от Алексея Максимовича – дальневосточники В.К. Арсеньев и Т.М. Борисов. Тексты обращенных к ним писем широко известны. Они давно – часть нашего духовного наследия. Менее известны письма, приходившие от Горького Нине Александровне Емельяновой, сотруднице заповедника ДВ филиала Академии наук СССР.
«Пишите гуще, – советовал Алексей Максимович, прочитав цикл очерков Емельяновой под общим названием «Заманщина». Отобрав для публикации в журнале «Наши достижения» небольшой рассказ о красноармейцах «Дружная жизнь». Горький настоятельно советовал Емельяновой писать «понемногу, но обязательно работать ежедневно». Он учил молодую писательницу, как нужно строить фразу, глубже разрабатывать содержание, ярче показывать новых людей, которые, по его словам, «дорогого стоят».Емельянова оказалась ученицей старательной, работоспособной, что подтверждают две опубликованные ею книги – «Колбат» и «В Уссурийской тайге», с которыми, как я понимаю, сегодняшний читатель не знаком.
И опять обращаю Ваше внимание на замечание Горького – люди, которые «дорогого стоят». Они возвращают нас к тезису П. Басинского, ставшего доминантой его публикации «Человек – это звучит горько», подготовленной к 150-летию А.М. Горького («Российская газета», 06.03.2018).
Цитирую. «Его (Горького) миф о Человеке, «который звучит гордо», вообще, сомнителен. Недаром страстный монолог в его защиту произносит карточный шулер Сатин и рисует при этом рукой в пустоте какую-то фигурку (в «На дне» такая ремарка)».
Зачем по второму, по третьему разу возвращаться к тому, на чем когда-то единодушно сошлись образованнейшие люди своего времени, согласившиеся с Горьким. Да, монолог Сатина о Человеке хорош сам по себе, если абстрагироваться от того, кто его произносит. (В. Прожогин. «Проблематика труда в творчестве М. Горького и современность»). Да. Нельзя считать случайностью, что для сатинского монолога о Человеке не нашлось места в «бесстрашно – реалистическом толковании пьесы Акирой Куросавой (его сильнейший фильм «На дне», 1956). Да, в свое время Зинаида Гиппиус брызгала слюной – так задели ее горьковские слова о гордом человеке. Она назвала их «фонтаном углекислоты». Да, Алексей Максимович сам был недоволен сатинским монологом. Он писал К. Пятницкому в июле 1902 года «… речь Сатина о Человеке – правда, бледна. Однако, кроме Сатина ее некому сказать, и лучше и ярче сказать он не может».
Ну, и что из того? То, что Горький не договорил в сатинском монологе, он договорит в своей философской поэме «Человек»: «Человек – вот правда!» Поэму «Человек» он назовет «своим кредо». В письме к М.Ф. Андреевой он напишет: «Вот Вам моя песня. В ней за громкими и грубыми словами скрывается великая мечта моей души, единственная моя вера, она – то именно давала и дает мне силу жить…».
От любви «прохожего» (выражение П. Басинского) подобные мысли не родятся. Тут речь о какой-то другой любви. Понять ее Павлу Басинскому, видимо, не с руки. Исследователь предпослал своим заметкам пояснение: «Несвоевременные мысли», повторив название цикла статей А.М. Горького, в которых он резко полемизирует с Лениным и партией большевиков. И в самом деле, статья П. Басинского никаких других оценок, кроме как «несвоевременно», не доказательно, предвзято не заслуживает. В ней все – мимо. Мимо Горького. Мимо логики истории. Мимо времени – его (Горького) и нашего, сегодняшнего. Мимо, но прямо в объятья Зинаиды Гиппиус. Но она, как известно, мужчинам предпочитала женщин. Такая вот незадача.
Александр Брюханов.