«Я не могу вычеркнуть из своей жизни Н.А. Пальчевского, который взял на себя заботу о моём краеведческом образовании и который свёл меня с целым рядом интереснейших людей».
В.К. Арсеньев
«Есть скромные труженики науки, чьи имена остаются неизвестными широкому кругу людей, и если о них вспоминают, то только потому, что их жизнь оказалась каким-то образом связана с жизнью выдающихся деятелей. Таким учёным и стал Николай Александрович Пальчевский, которого В.К. Арсеньев с гордостью называл своим учителем и говорил, что только благодаря ему занялся исследованиями на Дальнем Востоке. … В течение 1902-1903 гг они вместе совершали небольшие экскурсии по южному Приморью, в основном вдоль побережья Японского моря…»
А.А. Хисамутдинов
«От эпидемий вымерло более 75% всего населения Восточной Сибири. Тысячи сведений об этом имеется в литературе.»
В.К. Арсеньев
Летом 1896 года Д.И. Дюков (преподаватель мужской гимназии Восточного института, член Русского географического общества), С.Н. Брайловский (преподаватель словесности, член РГО), Н.А. Пальчевский (лесничий 2 разряда Сучанского лесничества), по заданию Общества изучения Амурского края, совершили свою первую научную этнографическую экспедицию. По окончании которой, 20 ноября 1896 года на собрании членов Общества, С.Н. Брайловский сделал доклад «Тазы и манзы р. Судухэ». Этот доклад вызвал такой интерес, что был опубликован в этом же году в газете «Владивосток» под названием «По захолустьям Приморской области», а в 1897 году его опубликовали в газете «Сибирь», издаваемой в г. Санкт-Петербург, под названием «Угасающее племя».
По результатам этой экспедиции музей Общества получил первую коллекцию быта тазов-удигэ, которая и сейчас хранится в краевом музее им. В.К. Арсеньева (это именно от коренных жителей Лазовского района!), а полный отчёт об экспедиции был опубликован в 1902 году.
Исследователи подробно описали быт, ремёсла и искусство, жилища, одежду мужчин и женщин, обряды шаманства немногочисленного аборигенного населения юга Приморской области, называемого «тазами».
Из отчёта С.И. Брайловского: «Тазы, живущие в открытых долинах, находятся в полной зависимости и даже порабощении китайцев, переняли от них постройку домов, одежду и частью даже язык. Питаясь охотою и рыболовством, эта отрасль тазов перекочёвывает два раза в год, летом на устья и берега рек, где они питаются рыбой, а зимою возвращаются в свою фанзу, где остаются семейства, а мужчины уходят в хребты для охоты за пушным зверем. Вся добыча этого промысла идёт манзам за уплату на просо, табак и одежду, которыми они снабжают семейства тазов, во время отсутствия мужей… Из продуктов земледелия в пищу идут исключительно «буда» или «чумидза» (китайское пшено) и майцза (китайская пшеница)… Приглашал орочан в гости к своему костру, угощал их жён и детей конфетами и шоколадом. Но как женщины, так и дети, предпочитали конфетам ржаные сухари и, набрасываясь на них с жадностью, потребляли большое количество».
Обращает внимание то, что С.Н. Брайловский их называл так же «орочанами» – в то время ещё не было разделения орочей и удэгейцев.
26 ноября 1901 года в г. Варшава вышла книга Брайловского «Тазы или удихэ» именно о наших коренных жителях Лазовского района, в которой есть такие выводы:
«… Тазы и манзы нуждались друг в друге: тазы – прирождённые охотники и рыболовы, а манзы – торговцы, доставлявшие в тайгу разные необходимые припасы».
«… Редко среди трактующих о местных нуждах встретишь лиц, которые так горячо ратовали за русские интересы и за интересы обездоленных и угасающих инородцев, как это делает господин Пальчевский».
«… Необходимо признать, что первоначальною родиною удихэ был юг, Сучан – место первоначального поселения их».
То есть, по ряду причин, тазы-удигэ когда-то стали переселяться на север Приморья с юга, а не наоборот. Где, на севере, более-менее сохранил свой язык и культуру народ УДЭГЕ.
На сегодняшний день удалось установить первые имена коренных жителей Лазовского района. В устье р. Кривая в 1896 году стояла фанза старшины удэгейцев, которого звали ЛЮ-МИН-ХЭ, он был грамотным китайцем. Неподалёку на р. Киевка стояла фанза проводника-удэгейца первой этнографической экспедиции, которого звали КИНЦАР. А в 8 верстах выше находилась фанза известной в округе пожилой тазовки, которую звали ОРИГУЭГО (ОРЛГУЭГО). Эта женщина хорошо помнила родной язык, продиктовала членам экспедиции более 200 новых слов, которые пополнили вышедший вскоре «Орочёнский словарь».
Очень важный исторический факт: все Судзухинские тазы в 1896 году называли свою народность «УДИГЭ». И, как было установлено позже, их язык оказался родственным языку коренных жителей бассейна р. Уссури, р. Самарга, р. Ботчи.
В 1902 году Н.А. Пальчевский был назначен запасным лесничим в Управление государственного имущества Приамурского края и в течение 1902-1903 годов он с В.К. Арсеньевым совершал многочисленные «экскурсии» в Засучанский край. А в 1906 году Пальчевский принял участие в качестве ботаника в большой и всем известной экспедиции Арсеньева по исследованию хребта Сихотэ-Алинь, береговой полосы Зауссурийского края и верховьев рек Уссури и Имана.
«Картины бедственного положения аборигенов вызывали у него горячее сочувствие и стремления облегчить их участь. В его материалах немало ярких строк, характеризующих тяжёлое положение малых народов, ставших объектами хищнической эксплуатации. Он стремился объективно изучать местное население. Особенно важно отметить, что исследователь не просто фиксировал наблюдаемую им тяжёлую жизнь малых народов, а предлагал ряд мер, которые бы избавили их от притеснения и произвола. Н.А. Пальчевский был убеждён, что жизнь аборигенов изменится, если для них построить школы и ввести учителей-наставников, которые вникали бы в жизнь местного населения. Правительство должно помочь коренным жителям в этом, потому что «… в будущем могло бы получить из них знатоков и охранителей громадного горно-лесного богатства». Так писала о Пальчевском его биограф Т.С. Шульгина.
Ну и самое главное из книги С.Н. Брайловского «Тазы или удихэ». В 1896 году коренное чистокровное удэгейское население Лазовского района было таким: (имена, пол и возраст)
1. Шуюнцай, муж. – 42 года.
2. Инчер, жен. – 41.
3. Шонси, м. – 13.
4. Пхар, м. – 28.
5. Лойси, м. – 26.
6. Юэ, ж. – 20.
7. Шуа, м. – 17.
8. Лаказа, м. – 12.
9. Суа, м. – 30.
10. Сичар, ж. – 32.
11. Кар, ж. – 11.
12. Тоцар, м. – 35.
13. Цайхэр, ж. – 36.
14. Канжар, м. – 21.
15. Чогор, ж. – 21.
16. Чуминда, м. – 60.
17. Чумуйэ, ж. – 27.
18. Кохолун, м. – 41.
19. Сяр, м. – 17.
20. Ленгар, ж. – 27.
21. Юнхиэ, м. – 20.
22. Чунщиэ, м. – 12.
23. Кинцар, м. – 38.
24. Ями, ж. – 38.
25. Шор, м. – 9.
26. Чингар, м. – 49.
27. Тодин, м. – 40.
28. Кыр, ж. – 31.
29. Оршао, м. – 32.
30. Сыр, м. – 25.
31. Чангыр, м. – 72.
32. Шан, ж. – 28.
33. Лянсыр, м. – ?.
34. Чанчун, м. – ?.
35. Оригуэго (Орлгуэго), ж. – 80?
Это оставшаяся после двух ужасных эпидемий оспы часть нашего коренного народа удихэ. В книге представлена подробная информация о каждом коренном жителе Лазовского района: их рост, глаза, волосы, нос, голова, плечи, руки, ноги, болезни.
Есть полная уверенность, что В.К. Арсеньев встречался почти со всеми этими людьми через 5 лет, когда сам бывал в Лазовском районе с 1902 по 1905 годы. Кому дарил патроны, кому бусы, а кому перочинный ножик. И эти встречи до сих пор есть в памяти местных жителей.
В книге предшественника В.К. Арсеньева в исследовании Засучанского края С.Н. Брайловского «Тазы или удихэ», находим и первые фотографии жителей Лазовского района за 1896 год. Фотографий всего пять, но, самое главное, на них мы видим коренное чистокровное удэгейское население Лазовского района. Двадцать девять человек! Большинство из 35, описанных в то время, коренных жителей!
Конечно, к фотографиям нет никаких подписей, в тексте нет именных ссылок. Но, с большой долей вероятности, можно предположить, что на первом снимке портрет супружеской четы: Шуюнцай, 42 года и его жена Инчер, 41 год. Супруги сидят перед традиционным летним удэгейским жильём из кедрового корья. Оба одеты в простую одежду, сшитую, скорее всего, из синей китайской ткани – «дабы», – самой распространённой в то время. В руке Инчер бронзовая курительная трубка, в ушах традиционные удэгейские серьги в виде колец. В правом ухе – две поменьше, в левом – одна, но побольше. Конечно же, это что-то обозначает. Этнографы могут дать объяснения всем деталям на фотографиях.
На втором снимке двое молодых мужчин-охотников. Можно предположить, что это или Оршао, 32 лет и Сыр, 25 лет. Либо Пхар, 28 лет и Лойси, 26 лет. В списке удэгейцев только эти две пары подходят по возрасту. Охотники стоят перед входом в добротный дом, сделанный из брёвен, вход занавешен шинельным сукном. Сами охотники одеты в простую одежду из шинельного сукна. В руках Оршао лыжи, подбитые камусом. У обоих в руках лыжные палки с кольцом на конце. Обуты в зимнюю меховую традиционную удэгейскую обувь. На поясе Оршао кресало, на поясе Сыра нож, у обоих подсумки с ружейными припасами. Видно, что охотники готовы выйти в тайгу.
На третьем снимке две фотографии, на каждой из которых по две молодые женщины. Это могут быть: Юэ, 20 лет, Сичар, 32 года, Цайхэр, 36 лет, Чогор, 21 год, Чумуйэ, 27 лет, Ленгар, 27 лет, Ями, 38 лет, Кыр, 31 год, Шан, 28 лет. На левом снимке женщины одеты в национальные удэгейские халаты с вышивкой. У обеих в ушах серьги-кольца, волосы причёсаны на две стороны, обе босиком, но у каждой на правой ноге браслеты. Стоят на фоне стены из кедрового корья, вход занавешан лёгкой тканью. На правой фотографии две более юные женщины в простых халатах, понизу халатов бубенчики. У красавиц более массивные и сложные серьги, шаровары, вышитые понизу узорами. Стоят тоже на фоне стены из кедрового корья и суконной занавески.
На четвёртом снимке удэгейская семья из трёх женщин, трёх мужчин и шести детей. Глава семьи в национальном удэгейском халате, мягких сапогах и в европейской шляпе. В те времена такую шляпу мог подарить какой-то исследователь Засучанья своему проводнику. Может, это был и сам Брайловский.
На пятом снимке удэгейская семья сфотографирована во время летней кочёвки вдоль берега моря. На фото мужчина, две женщины и шестеро детей. За лодкой видна вторая лодка. Лодки большие и добротные.
Глядя на эти снимки, можно с уверенностью утверждать, что через семь лет, в 1902-1905-е годы, многие из этих удэгейцев не раз встречались с В.К. Арсеньевым во время его первых экспедиций по Лазовскому району. А обстоятельства этих встреч могут остаться в памяти правнуков: так как 11 человек потомков этих удэгейцев и сегодня живут в п. Преображение.