Как создавался первый дальневосточный вуз...
К концу XIX века в Российской империи было девять университетов, и лишь один из них располагался восточнее Урала. Но на территории Дальнего Востока 121 год назад ещё не имелось ни одного высшего учебного заведения. 120 лет назад, 21 октября 1899 года, был основан первый дальневосточный вуз. Историк Алексей Волынец рассказывает, кто его задумал, как создавали, почему выбрали именно столицу Приморья и чем сегодня стал Восточный Институт.
«Восточный институт» и паж императрицы
Не удивительно, что уже в позапрошлом, XIX столетии в Приморье и Приамурье были популярны частные курсы китайского языка. Именно китайский считался тогда основным дальневосточным языком за пределами российских границ — и Корея, и Япония, и даже Вьетнам в то время использовали для своей письменности китайские иероглифы.
120 лет назад во Владивостоке и Хабаровске на частных курсах «китайскую грамоту» зубрили около 80 купцов, чиновников и офицеров. Думающим людям было очевидно, что российский Дальний Восток уже давно нуждается в государственном учебном заведении для подготовки специалистов по основным языкам региона.
«Если бы англичане были на нашем месте, они бы давно имели в этом крае высшую школу восточных языков (китайского и японского), завели бы здесь даже университет, который бы стал центром просвещения для соседей…» — так сокрушалась о состоянии дел в январе 1896 года выходившая в столице Приморья газета «Владивосток».
Но первыми своё мнение о необходимости дальневосточного вуза высказали военные моряки — им часто приходилось бывать в портах Китая, Кореи и Японии, они особенно нуждались в квалифицированных переводчиках и специалистах по дальневосточным странам. Ещё в 1889 году Морское министерство Российской империи предложило открыть в столице Приморья «востоковедное учебное заведение».
Однако создавать новый вуз на самой дальней окраине России, ещё даже не соединённой железной дорогой с европейской частью страны, было сложно и дорого. Первоначально власти Российской империи планировали ограничиться созданием «специальных классов китайского языка» при Владивостокской гимназии. И всё же масштаб задач и работ на Дальнем Востоке был столь велик, что полумерами было уже не обойтись. Поэтому ровно 120 лет назад, в начале 1898 года, в столице Российской империи был создан «особый комитет» из представителей Министерства народного просвещения и Министерства финансов — именно этот комитет должен был выработать проект создания первого на Дальнем Востоке высшего учебного заведения.
Немалую роль в «лоббировании» данного проекта сыграл генерал-майор Николай Михайлович Чичагов. В то время он был начальником штаба Приамурского военного округа, а с 1899 года стал генерал-губернатором Приморской области и атаманом Уссурийского казачьего войска. В юности будущий глава Приморья служил камер-пажом при императрице Марии Фёдоровне, жене императора Александра III и матери последнего русского царя.
Новый генерал-губернатор Приморья сохранил хорошие личные связи в самых верхах Российской империи, чем и воспользовался, продвигая идею «Восточного института» — именно этим именем решили назвать первый российский вуз на берегах Тихого океана.
Немаловажно, что генерал-губернатор Приморья ранее служил в военной разведке, был военным атташе в ряде европейских столиц и хорошо понимал важность знания основных языков сопредельных стран для безопасности российского Дальнего Востока. Вообще, военные хотя официально и не занимались созданием будущего Восточного института, но активно поддерживали эту инициативу. Изначально предполагалось, что первый дальневосточный вуз будет готовить не только гражданских, но и армейских специалистов.
По легенде, именно генерал Чичагов подарит будущему институту привезённые из Китая древние скульптуры львов, и ныне украшающие главный вход в первое здание первого высшего учебного заведения на российском Дальнем Востоке.
«Хотите, я вам устрою целый институт во Владивостоке?..»
Активно поддержал идею Восточного института и всесильный в то время министр финансов Сергей Витте. Ещё в 1896 году состоялась его примечательная беседа на эту тему с городским головой (выражаясь современным языком, мэром) Владивостока Михаилом Фёдоровым. Мэр и министр встретились и разговорились на Всероссийской промышленной выставке, проходившей в том году в Нижнем Новгороде. «Вы что-то там хлопочете насчёт постановки у вас изучения китайского языка в гимназии, но что-то у вас всё не ладится. Хотите, я вам устрою целый институт во Владивостоке?..» — так позднее вспоминал владивостокский мэр многообещающие слова министра финансов.
Министр Витте тогда был увлечён созданием новых железных дорог и русских торговых портов в китайской Маньчжурии, для чего, естественно, требовалось много специалистов по китайскому языку и дальневосточному региону. Именно Витте потребовал, чтобы «выбор предметов, характер их преподавания и время, уделяемое на каждый из них, были приноровлены к этой задаче» и чтобы в будущем вузе изучали не только языки, но и было развитое «преподавание общеэкономических знаний».
Так будущий Восточный институт, первоначально задуманный как специализированная высшая школа восточных языков, превращался в вуз широкого профиля, серьёзный учебный и научный центр. Благодаря столь активной и разносторонней поддержке, в том числе в самых верхах империи, вопрос создания первого на Дальнем Востоке высшего учебного заведения продвигался быстро и не застрял в бюрократических лабиринтах огромной империи.
Наконец 24 мая 1899 года император Николай II утвердил «Положение о Восточном институте», собственноручно написав «Быть по сему» на полях документа. Во Владивостоке эта новость вызвала настоящий взрыв эмоций.
«Мало есть городов в России, а может быть, и в целом мире, которым судьба так щедро благоприятствовала бы, как нашему родному Владивостоку. Многие ли города могут похвалиться таким внимательным отношением к ним со стороны центрального правительства, которым пользуется Владивосток? Одесса двадцать лет мечтала о медицинском факультете, и только теперь эта мечта начинает осуществляться. Иркутск долго мечтал о технологическом институте и до сих пор остаётся при промышленном училище. Мы же без всяких ходатайств получаем то, о чём и не просили. Мы, например, довольно небрежно отнеслись даже к классу китайского языка, а нам дают высшее учебное заведение восточных языков…» — не без пафоса писала об этой новости газета «Владивосток» в июне 1899 года.
«Восточный Институт есть высшее учебное заведение…»
«Восточный Институт есть высшее учебное заведение, имеющее целью подготовлять учащихся в нём лиц к службе в административных и торгово-промышленных учреждениях Восточно-Азиатской России и прилегающих к ней государств», — гласил первый пункт подписанного царём Положения.
Положение подробно описывало учебную программу первого дальневосточного вуза: «Курс Института продолжается четыре года и, начиная со второго учебного периода, делится на четыре отделения: Китайско-Японское, Китайско-Корейское, Китайско-Монгольское и Китайско-Манджурское…»
Все четыре года обучения студентам Восточного института предстояло учить китайский язык — базовый для всего дальневосточного региона. А со второго курса начиналась специализация — студенты приступали к изучению на выбор одного из четырёх языков тех дальневосточных стран, в которых у России были наиболее существенные политические и экономические интересы: японского, корейского, монгольского и маньчжурского. Монголия тогда ещё была частью китайской империи Цин, поэтому специалистам-монголоведам требовалось знание и китайского. Маньчжурский же язык учили те, кто специализировался собственно по Китаю, так как империей Цин в ту эпоху правила маньчжурская династия.
В реальности выпускник Восточного института должен был за четыре года обучения выучить как минимум три языка. Ведь помимо двух дальневосточных в разработанную правительством Российской империи обязательную программу входил и английский язык. В Тихоокеанском регионе, в Японии и Китае, благодаря влиянию колониальной Британии и растущему влиянию США, уже в XIX веке именно английский был наиболее употребляем в международной торговле и коммерции.
Помимо внушительной лингвистической базы студентам Восточного института предстояло изучать географию, экономику, религию, историю и политику стран их специализации. Православное богословие в перечне общих предметов шло первым, так как именно православие было официальной идеологией Российской империи.
Согласно утверждённому царём «Положению о Восточном институте», общими для всех студентов были и такие предметы, как «новейшая история Китая, Кореи и Японии в связи с историей сношений России с этими странами», «коммерческая география Восточной Азии и история торговли дальнего Востока» (слово «дальний» в этом словосочетании в ту эпоху чаще ещё писалось с маленькой буквы), «международное право», «основы гражданского и торгового права и судопроизводства», а также «счетоводство и товароведение».
Первому российскому вузу на Дальнем Востоке предстояло готовить, выражаясь современным языком, экономистов-международников и специалистов-регионоведов.
«Совершенно новое учреждение и неизведанное дело…»
В конце XIX века в Российской империи было мало знатоков восточных (или как их тогда чаще называли «ориентальных») языков. Поэтому первых профессиональных преподавателей во Владивосток пришлось направить с другого края огромной страны — из самого столичного Санкт-Петербурга.
Первым директором создаваемого института стал 48-летний профессор Петербургского университета Алексей Матвеевич Позднеев. Официальный указ, подписанный 9 июля 1899 года царём Николаем II, гласил следующее: «Ординарному профессору Императорского Санкт-Петербургского университета, доктору монгольской словесности, Действительному Статскому Советнику Позднееву всемилостивейше повелеваем быть Директором Восточного института».
В столице Российской империи профессор Позднеев преподавал монгольский и маньчжурский языки, он также блестяще владел китайским, не раз бывал с научными командировками в дальневосточных странах, по праву считался одним из лучших в нашей стране специалистов по Монголии и буддизму. Именно он, как представитель Министерства народного просвещения, был основным разработчиком «Положения о Восточном институте».
Профессор Позднеев стал и тем, кто в итоге отстоял местонахождение будущего института, ведь в процессе подготовки проекта у многих в Петербурге возникли сомнения — надо ли располагать вуз в «крепости Владивосток». Столица Приморья тогда считалась исключительно военно-морской базой, ещё и находящейся у самой границы, и некоторые чрезмерно острожные бюрократы предлагали в качестве альтернативы Иркутск.
Однако профессор Позднеев был убеждённым сторонником создания учебного заведения именно в столице Приморья. «Для такого учреждения, как Восточный институт, — доказывал он петербургским бюрократам, — положительно невозможно даже и подыскать другого более подходящего пункта, как Владивосток. Находясь во Владивостоке, воспитанники института будут постоянно окружены представителями тех стран и народностей, языки и быт которых составят предмет их изучения… Словом, несомненно, что человек, желающий изучать Дальний Восток, решительно не может найти для себя другого лучшего пункта во всех пограничных русских владениях, помимо города Владивостока».
Теперь профессору предстояло воплотить созданное им Положение в жизнь.
«Все свои силы отдал я Институту, чтобы поставить в три с половиной года совершенно новое учреждение и неизведанное дело… Мы не имели ни проверенных опытом планов, ни испытанных программ; у нас не было решительно никаких, даже самых ничтожных пособий ни для изучения живой, разговорной речи подлежащих нашему преподаванию народностей, ни учебников по их истории, религии, праву, географии…» — так вспоминал Позднеев нелёгкое начало работы первого дальневосточного вуза.
Действительно, пришлось практически с нуля создавать не только учебники, но даже здание для нового Восточного института. Его строительство велось на Пушкинской улице в центре Владивостока — изначально здание задумывалось как новая городская гимназия, но оказалось долгостроем, и вместе с гимназией в него решили поместить и первый в Приморье вуз.
Вскоре профессору и специалисту по буддизму Позднееву пришлось лично изучить совершенно новую для него науку — заняться аудитом и собственноручной проверкой строительных смет. Оказалось, что выделенных денег на достройку здания не хватает, а цифры расходов в сметах не сходятся.
Изучение десятков тысяч китайских иероглифов и сложнейших буддийских канонов развило у профессора Позднеева внимание и усидчивость, достаточные, чтобы разобраться в хитростях и ошибках дальневосточных купцов и подрядчиков. Как вспоминал профессор: «Много повстречал я в этом делопроизводстве курьёзов, много тёмненьких сторон, но строго криминального — ничего». Тем не менее Позднеев нашёл нестыковки на внушительную сумму в 10 600 рублей.
Большое здание из красного кирпича будет готово только через 11 месяцев после официального открытия Восточного института. Поэтому первые занятия, начавшиеся осенью 1899 года, проходили во временных помещениях. Из-за массы организационных трудностей и хлопот к традиционному началу учебного года подготовить старт занятий не успели — институт официально открылся только в конце октября.
«Воздвигнуть целый ряд крепостей, но из камней культуры и просвещения…»
Открытие первого вуза на Дальнем Востоке, состоявшееся 22 октября 1899 года, было торжественным и вызвало отклики по всей России. В тот день в адрес Восточного института поступило более 80 поздравительных телеграмм, в том числе от Петербургского, Московского, Казанского, Варшавского, Харьковского университетов и других вузов Российской империи.
«Факультет восточных языков, — говорилось в телеграмме Восточного факультета Петербургского университета, — шлёт новому рассаднику просвещения на далёкой окраине свой горячий привет. Факультет с гордостью вспоминает, что его питомцам выпала завидная доля быть пионерами русской науки на крайнем Востоке, и уверен, что Восточный институт с честью исполнит возложенную на него великую задачу…»
Поступили приветственные телеграммы и от иностранных коллег, в частности из Пекинского университета. Отметили событие и высшие лица Российской империи.
Например, газета «Владивосток» сравнивала открытие первого в регионе вуза с созданием Владивостокской крепости: «Мы начали грандиозное дело — заселение пустынного края. Это стоило и будет стоить нашему государству столько усилий и жертв, что мы должны закрепить всё это просвещением, справедливостью, разумной организацией края и благосостоянием его обитателей. Нам следует на этом крайнем пределе нашего государства воздвигнуть целый ряд крепостей, но из камней культуры и просвещения».
Поздравлений и радостных откликов на открытие первого дальневосточного вуза в октябре 1899 года было множество. Но в наши дни, по прошествии более столетия, наиболее значительным отзывом, несомненно, должна считаться краткая телеграмма, поступившая от Министерства народного просвещения: «Сердечно поздравляем с открытием Института восточных языков, которому желаем процветания и постепенного развития в полный политехникум».
Термин «политехникум» в ту эпоху использовался для обозначения многопрофильного высшего учебного заведения, стоящего почти вровень с университетами. По сути, первому дальневосточному вузу уже в день открытия точно предсказали его славную судьбу — современный ДВФУ. Дальневосточный федеральный университет ведёт свою родословную именно от Восточного института.
«Практическое изучение Востока разовьётся у нас так широко…»
Однако от первого дня занятий до превращения в большой университет предстояло пройти сложный и долгий путь. По современным меркам Восточный институт начинал с маленьких, даже микроскопических масштабов — если сегодня в ДВФУ обучается свыше 24 тысяч студентов, то 119 лет назад высшее образование во Владивостоке начали получать всего 27 первокурсников — 18 студентов и 9 вольнослушателей, из которых четверо были офицерами Приамурского военного округа.
Сегодня в ДВФУ преподают свыше тысячи докторов и кандидатов наук, Восточному институту на момент открытия по штату полагалось лишь 9 преподавателей с научной степенью. Профессорам первого дальневосточного вуза действительно пришлось стать «пионерами русской науки на крайнем Востоке».
Ведь те два университета Российской империи, Петербургский и Казанский, где ранее преподавался китайский язык, изучали именно литературные и классические формы, далёкие от разговорного. В новом же Восточном институте справедливо считали, что прежде всего и китайский, и все иные главные языки региона надо преподавать и изучать с практической точки зрения. Педагогам института пришлось самим составлять первые учебные пособия такого рода, используя официальные документы и прессу соседних дальневосточных стран.
До появления Восточного института в Российской империи фактически не было профессионального преподавания японского и корейского языков.
Ранее только в Петербургском университете на Восточном факультете существовал небольшой курс японского и корейского, но он был факультативным, не обязательным для студентов, занятия там вели приглашённые японские и корейские дипломаты, а не профессиональные педагоги.
Сотрудникам Восточного института пришлось стать пионерами и в этой сфере. С 1900 года в институте начали преподавательскую деятельность Григорий Подставин и Евгений Спальвин, только что вернувшиеся из Кореи и Японии. Именно они стали первыми в России профессиональными преподавателями корейского и японского языков.
С 1902 года в Восточном институте, также впервые в России, началось профессиональное преподавание тибетского языка. Для этого директор Позднеев пригласил во Владивосток одного из своих лучших учеников, бывшего студента Восточного факультета Петербургского университета Гомбожаба Цыбикова. Агинский бурят Цыбиков только что вернулся из путешествия в Тибет, став одним из первых российских исследователей этого закрытого и труднодоступного региона в самом сердце Азии.
В Восточном институте Цыбиков возглавил кафедру монгольской словесности, преподавая и монгольский, и тибетский языки. Во Владивостоке он создаст первый в нашей стране учебник тибетского языка.
Кстати, профессор Восточного института, согласно утверждённому императором Николаем II штатному расписанию, получал 4000 рублей в год, что примерно соответствовало жалованью полковника царской армии. Жалованье же директора Восточного института составляло внушительную по тем временам сумму в 7000 рублей ежегодно — примерно как у генерала.
«Студенты не смеют пойти без формы и не поклониться при встрече…»
Учиться в Восточном институте было сложно. Изучение языков требовало ежедневных усилий и почти непрерывных занятий.
Даже формально существовавшие летние каникулы не означали перерыва в учёбе. Летом студенты Восточного института в обязательном порядке направлялись на практику в страны их специализации, для чего в бюджете института существовала особая графа расходов. Студентам оплачивали их летние «командировки», из которых они обязаны были привезти в институт исследовательские работы по результатам таких «каникул».
И действительно, уже в первые годы работы Восточного института его студенты создали ряд качественных описаний географии, жизни и экономики ближайших к Владивостоку районов Маньчжурии, Кореи и Японии. Лучшие из таких рождённых на каникулах работ публиковались в ежегодно издававшихся «Известиях Восточного института».
Одни словом, жизнь первых российских студентов на Дальнем Востоке не была лёгкой и беззаботной. Сам же директор Восточного института Алексей Позднеев был не только талантливым востоковедом, но и человеком старых нравов, сторонником жёсткой, почти военной дисциплины, искренне считая, что у студента и не должно быть никакой иной жизни, кроме учёбы.
«Уроки расписаны у меня так, — сообщал в 1899 году директор Восточного института министру просвещения в Петербург, — что студенты заняты целый день и почти не имеют времени для внешних общений, а это лучшее средство к удалению всякого рода беспорядков… Студенты неукоснительно посещают лекции, исполняют письменные работы и представляют отчёты, не смеют пропустить вечерних занятий, не смеют пойти без формы и не поклониться при встрече…»
Алексей Волынец